Асемическое письмо, которое, возможно, не всем известно, неожиданно переживает всплеск интереса. С 23 января по 18 февраля в галерее Másla lissé прошла выставка асемического письма художника Эдуарда Кулёмина «Снежинка в пургу» под кураторством Яны Двоенко и Глеба Коломийца. 

Немного об асемическом письме

В небольшой галерее собрались загадочные вещи: справа листы с явно несуществующими знаками, впереди большая воронка из них же, слева они лихорадочно двигаются на экране. Человек из серьезной логоцентричной культуры наверняка попытался бы разобраться в этом, расшифровать эти знаки или найти их сложную концептуальную основу. Но очарование асемического письма как раз в том, чтобы насладиться возможностью его не считывать и не расшифровывать.

…я часто ловил себя на пресыщении языком — не языком самим по себе, а общественным его вариантом, который способен любое слово превратить в ложь или в собственную противоположность, не говоря уже о способности скрывать истинное значение слов от людей.

<…>

Пропаганда, «язык власти», стала напоминать новояз из книги Оруэлла «1984»

<…>

Первое желание вырваться за пределы языка возникло в 1980‑х. Когда я впервые вышел в Интернет, это желание значительно усилилось — количество языка в Интернете просто непереносимо

<…>

Другое впечатление — американская филологическая поэзия — страшно тираническая вещь! Формальная школа пытается создать впечатление, что язык подчиняется только узкому кругу единомышленников, а остальные — жалкие неудачники, аутсайдеры¹

Дэвид Широ, один из асемических авторов

В 1990‑е годы утомленность языком, десятилетиями длившимся переосмыслением его в искусстве и философии, привели к появлению асемического письма — направления на стыке литературы и визуальных искусств, которое работает с нелингвистической коммуникацией, но не отказывается от создания текстов. Возможно, недовольство языком, в том числе политическое недовольство, стало одной из причин нового витка интереса к этому явлению в актуальной русскоязычной среде. 

Асемическое письмо² — это практика создания нечитаемых текстов или текстов без стабильного содержания. Авторы асемических работ занимаются, казалось бы, парадоксальной вещью — имитируют письмо, которое невозможно прочесть привычным способом. Застигнув нас врасплох, такие тексты побуждают к поискам нового способа взаимодействия с ними: эмоционального, эстетического, концептуального и вообще любого другого прочтения. Их смысл не установлен рамками языка, они протестуют против семантической определенности. 

Но асемическое письмо не столько превозносит бессмыслицу, сколько рефлексирует над природой письма. И хотя оно не передает конкретное сообщение, оно имитирует связную систему знаков³. Это порождает игру ассоциаций и позволяет сфокусироваться на том, как, собственно, выглядит письмо, отнестись к нему как к беспредметному искусству. 

На первый план выходит графическая составляющая текста, и инструментом порождения смысла и экспрессии выступает не референция, а пространственная и типографическая организация текста. В этом смысле асемическое письмо выходит за пределы традиционной визуальной поэзии, становится наиболее универсальной её формой⁴

Екатерина Самигулина, художница и исследовательница асемического письма

Асемическое письмо и визуальную поэзию часто мыслят в связке. А творчество некоторых авторов сочетает в себе оба этих направления. «Создателей» асемического письма Тима Гейза и Джима Лефтвича также называют визуальными поэтами. У героя выставки — Эдуарда Кулёмина⁵ — визуальной поэзии, пожалуй, даже больше, чем асемического письма. Эти направления находятся в пределах одного проблемного поля — на границе литературы и пространственного искусства, но асемическое письмо делает следующий шаг на пути к визуальным искусствам, полностью переходя от языка к абстрактным образам. По тем же причинам оно отличается от каллиграфии, в которой также важна визуальная составляющая текстов: каллиграфия сохраняет и передает лингвистически предзаданную семантику знаков, когда асемическое письмо от неё отказывается. 

Асемические тексты отталкиваются от литературы, но оставляют от неё только материальную форму — письмо. В этом смысле они оказываются наглядным примером того, как искусство развивается, отрицая прошлую традицию⁶. Асемическое письмо сталкивает два вида искусства, и тем самым их атакует, ставит каждое из них в уязвимое положение, как это делали героические авангардные течения XX века. 

Рудиментарная поэзия

Основная и исходная часть выставки Кулёмина — 25 листов из серии «Рудиментарная поэзия». При первом приближении к ним сложно понять, что это асемическое письмо, потому что издалека знаки складываются в узоры и орнаменты. Это нетипично для асемического письма, чаще оно просто имитирует письменность, не являясь частью более обобщенного образа. Но, если начать разглядывать каждый лист в отдельности, иллюзия целостности распадается, узнается письмо. 

Знаки на этих работах и правда похожи на снежинки. Нет намека на повторяемость букв или иероглифов, структуры и морфологии, как это было бы при попытке придумать собственный язык; но эти «звездочки» похожи друг на друга, соразмерны, сделаны одним непрерывным росчерком и щедро рассыпаны по листам. Они (в большинстве работ) выстраивают очень густой ритм и своей рябью напоминают мне работы Джексона Поллока и Ансельма Кифера. 

В работах есть материальность, которая бросается в глаза — желтизна листов и их формат. Автор писал их на протяжении нескольких лет в одном блокноте. Эта материальность трогательная, она придаёт работам, которые поначалу кажутся вневременными и внеобыденными, камерность и жизненность. При создании одной из работ у художника в ручке закончились чернила, и остался след от того, как он вывел несколько знаков наконечником без чернил. Такие очень понятные детали делают это искусство воодушевляющим с точки зрения его эгалитарности: практически любой человек может взять ручку и блокнот и начать делать что-то подобное. Асемические тексты, в том числе тексты Кулёмина, — это подрыв подчиненной языку строго функциональной роли письма. Повседневная практика становится самостоятельным искусством.

В этой серии Кулёмин работает скорее не как литератор, а как художник. Он отталкивается от стихотворной формы, которая начинает распадаться и собираться так, что перестает быть похожей на себя. И, что не менее важно, Кулёмин не организует листы по принципу романа или новеллы, как это делают другие асемические авторы (Майкл Джейкобсон, Розэр Аппел, Кристофер Скиннер и др.)⁷. Листы не связаны сюжетом, но это и не сборник поэзии. Кулёмин называет это серией, что больше похоже на способ работы художника. 

И этот художник играет со зрителем, перед которым текст то сходится в орнамент, то делится на самостоятельные символы. Это неожиданно напоминает вышивку, в которой асемические знаки похожи на отдельные крестики. Из творчества Кулёмина всё-таки не получается вычеркнуть заигрывания с народными/национальными темами. Это особенно видно на фоне другой его выставки, проходившей в это время в Москве в галерее Ходынка — «Происхождение видов». Представленные на ней серии («Башни», «Битва за инициалы», «Происхождение видов» и др.) особенно чётко показывают орнаментальность и хтоническую мифологичность в работах Кулёмина. Но выставка «Снежинка в пургу» всё-таки избегает этих мотивов, поскольку асемическое письмо по своему заряду вневременное и интернациональное. 

Циклограмма

Самый масштабный и привлекающий внимание объект выставки — «Циклограмма». Это та же «Рудиментарная поэзия», но поданная по-другому. Оцифрованные листы обработаны в компьютерной программе: получилась воронка из асемических знаков, которая затем была распечатана и размещена на всю стену. Письмо, небольшое в силу своей природы, здесь монументализировано. Воронка завладевает вниманием, засасывает и растворяет смотрящих, ведь, по мнению Кулёмина, творчество тотально и всеохватно⁸. 

Это искусство, которое открыто для интерпретации, оно ничего не навязывает. И, вместе с тем, может завораживать, погружать в себя. 

Искусство как особая вещь может настолько хорошо со мной сойтись, что я просто исчезну⁹

Тимоти Мортон

Форма большой воронки из знаков придает асемическому письму не только масштабность, но и высвечивает универсальность, самодостаточность явления: 

… все изолированное округляется, принимает образ сконцентрированной в себе самой сущности¹⁰

Гастон Башляр

«Циклограмма» изображает собственную замкнутость и вневременность. Она показывает как асемическое письмо может быть понято как в какой-то мере примитивистское искусство, которое пытается вернуть человечество в дописьменное состояние, или, вернее, вызвать в нас ассоциации с письменными памятниками древних цивилизаций и индигенных народов, прочесть которые самостоятельно мы не могли. 

Не погрузиться полностью в этот пафос помогает, собственно, исполнение «Циклограммы». Она сделана намеренно некачественно. По замыслу художника она была распечатана так, чтобы в глаза бросались дефекты: деформированные знаки и линии. Естественный глитч-арт добавляет подвох, самоиронию, выводит нас из серьёзности в дадаизм.

Циркуляция

Третья переработка «Рудиментарной поэзии» — гиф-анимация под названием «Циркуляция». Это «Циклограмма» в действии, быстром и судорожном. В ней особенно чувствуется резкость, рваность, «эффект удара» и «художественный террор» кулёминских работ¹¹, что было не так заметно в других объектах на выставке. После этих «ударов» у зрителя, возможно, настроившегося на созерцание, остаётся рябь в глазах. 

Здесь появляется понимание, что весь темп выставки, темп работы автора — бодрый и энергичный. Всё растворяется, закручивается в разные стороны. Если это вселенная из мифа Платона, которая вертится сначала в одну сторону, а потом обращается вспять¹², — то вертится она в конвульсиях. Это делает асемическое письмо даже «более асемическим»: и без того неясные знаки становятся ещё непонятнее, ритмично пропадают и появляются, лишая нас шанса даже на интуитивное прочтение.

* * *

Эдуард Кулемин — один из авторов, который соединяет интерес к визуальному искусству и литературе в промежуточной зоне этих явлений. Его творческий метод повторного использования одних и тех же работ¹³ приводит к тому, что из стандартного медиума и состояния (листы из блокнота с надписями шариковой ручкой), асемическое письмо приходит в неузнаваемый вид (большая распечатка со знаками, расположенными по кругу; резко и биоморфно расплывающиеся символы на гиф-анимации). Переработки исходной серии показывают небольшую замкнутую вселенную асемических знаков, тем самым универсуализируя и мифологизируя асемическое письмо. 

Выставка «Снежинка в пургу» небольшая, но самодостаточная. За ней стоят несколько искренне заинтересованных человек, которые сделали её на своём энтузиазме. Кажется, именно в таком формате должно выставляться асемическое письмо, особая прелесть которого долгое время заключалась в его открытости, бескорыстности, маргинальности и стремлении к свободе вне больших институций. Сама задумка асемических работ не позволяет им заручиться экспертным мнением в силу предписанной открытости для интерпретаций. И этот читаемый текст — просто одна из таких интерпретаций. 

Ксения Безгина

Spectate — TG

---

Если вы хотите помочь SPECTATE выпускать больше текстов, поддержите нас разовым донатом:

---

1. Коломиец Г., Широ Д. Анархеология: интервью с Дэвидом Широ // Слова: лит.-филос. журнал. 2009, № 7. URL: http://slova.name/slova‑7/gleb-kolomiets-devid-shiro.html
2. «Сема» (σῆμα) переводится с древнегреческого как «знак». То есть асемическое письмо — это «незнаковое» письмо.
3. Schwenger P. Asemic: The Art of Writing. Minneapolis, London: University of Minnesota Press, 2019. P. 2.
4. Самигулина Е. Асемическое письмо как интернациональный феномен искусства // Слова: лит.-филос. журнал. URL: http://slova.name/blog/statya-ob-asemicheskom-pisme.html
5. Эдуард Кулёмин (род. 1960) работает как художник и поэт, живёт в Смоленске. Активно занимается искусством с конца 1980‑х годов. Его творчество включает живопись, инсталляции, перформансы, видеоарт, медиапоэзию, визуальную поэзию, асемическое письмо, собственный метод «лингвопластики» и др.
6. Roberts J. Art After Deskilling // Historical Materialism. 2010. Vol. 18, Issue 2. P. 81.
7. Schwenger P. Asemic: The Art of Writing. Minneapolis, London: University of Minnesota Press, 2019. P. 137.
8. Из кураторской экскурсии Яны Двоенко.
9. Мортон Т. Стать экологичным. М.: Ад Маргинем Пресс, 2022. С. 116.
10. Башляр Г. Избранное: Поэтика пространства. М.:РОССПЭН, 2004. С. 202.
11. Коломиец Г. Асемическое письмо на постсоветском пространстве // Флаги. 2024, № 16–17. URL: https://flagi.media/page/3/online_issue/27#piece713
12. Платон. Политик, 268d и далее. URL: http://vzms.org/plato01/29polit.htm#
13. Коломиец Г. Асемическое письмо на постсоветском пространстве // Флаги. 2024, № 16–17. URL: https://flagi.media/page/3/online_issue/27#piece713