Мерифилд Э. Магический марксизм. Субверсивная политика и воображение / пер. с англ. Владислава Софронова. — М: Ад Маргинем Пресс, 2021.
И тем не менее, участники движения [«Вернем себе улицы». — прим. Спектейт] «извлекли пользу» из созданных корпорациями новых коммуникационных технологий, обернув их против своих антагонистов, использовав как стихийное оружие радикализма, в точности как полковник Буэндиа из «Ста лет одиночества» во время его длительной борьбы на стороне демократов: «„Готовь ребят, — сказал он. — Мы пойдем на войну“. Геринельдо Маркес не поверил ему. „С каким оружием?“ — спросил он. „С ихним,“ — ответил Аурелиано». В первую очередь здесь речь идет о мобильных телефонах — грозном оружии, позволяющем общаться здесь и сейчас, спонтанно. Молодые люди, выросшие в эпоху мобильной телефонии, не назначают встречи за недели, как это делало и делает мое поколение, которому перевалило за сорок. Обмениваясь звонками и сообщениями, они организуются, повинуясь импульсу, и организуются стремительно. Они назначают встречи по принципу «точно в срок», на котором основано и производство при капитализме. То же самое происходит и в политике: новые технологии сжали пространство и уменьшили время на организацию, на сбор и переброску войск, на подвод подкрепления в нужное время и в нужное место, на уклонение от превосходящих сил полиции: всему этому сегодня очень помогают мобильные телефоны и СМС. Стихийностью теперь можно руководить, направлять ее в нужное русло — фактически, при помощи средств массовой коммуникации; благодаря мобильным телефонам и СМС протестующие могут постоянно и практически мгновенно получать последнюю информацию о маршрутах, перекрытии улиц и действиях полиции.
В 1999 году на улицах Сиэтла мобильные телефоны выполняли координирующую функцию, став основой тактики «пчелиного роя», и были ключевым инструментом, позволившим переиграть централизованную полицейскую радиосистему. С некоторых пор сотовые телефоны и другие мобильные технологии помогают преодолевать границы линий оцепления и зон отчуждения, заполонивших современные мегаполисы. В конце 2003 года использование мобильных приложений активно содействовало проведению лондонской кампании «Погоня за Бушем»: все активисты, поставившие себе целью подпортить имидж сторонникам Тони Блэра и правящей партии, получали текстовые сообщения, электронные письма и картинки. Регулярные обновления информации с помощью СМС, а также отчеты о появлениях и передвижениях Буша распространялись среди участников, в основном молодежи, которая считает себя «вторым поколением смартмобберов». Благодаря текстовым сообщениям, посланным с мобильных телефонов, активисты могли общаться между собой и организовывать пикеты во время проведения Мировых экономических форумов. А в июле 2004-го так называемый ТХТМоb оказался в центре стихийных акций, целью которых было помешать проведению национальных конвенций демократической и республиканской партий в Бостоне и Нью Йорке.
New York Times писала: «TXTMob действует как email рассылка для мобильных телефонов и является детищем человека, выступающего под псевдонимом Джон Генри. Он является членом „Института прикладной автономии“, сообщества людей искусства, программистов и представителей других профессий, чья миссия, по их словам, состоит в развитии технологий, служащих общественным и индивидуальным потребностям в самоопределении». Программное обеспечение, которым пользуются зарегистрированные мобберы, не предназначено для повседневных коммуникаций: «Оно было создано как инструмент, которым могут пользоваться политические активисты при организации различных мероприятий — от штабных совещаний до уличных протестов. При этом большинство мобберов имеют левые убеждения: из ста сорока двух публичных групп, зарегистрированных на сайте TXTMob, наиболее многочисленны те, которые посвящены протестам против администрации Буша, Республиканской партии или положения в мире в целом». Во время проведения «Критической массы» — ньюйоркской акции, проведенной противниками Республиканской партии, — велосипедисты из TXTMob рассылали сообщения, предупреждая друг друга об изменении маршрута, чтобы избежать пробок. Одна из молодых участниц, высказывая свое одобрение в адрес системы мобильных сообщений, подтвердила, что, «листая» их [на своем смартфоне], легко добралась до места: «Она [система] сообщала, где находятся полицейские, и где я могу передохнуть».
Не исключено, что информационные технологии и осно ванный на мобильных медиа активизм возвещают о появлении «Пятого интернационала» — качественно новой формы организации левых, отличной от прежних, где традиционно заправляли социалисты и члены профсоюзов. Современный «информационный и глобализированный капитализм, — пишет Питер Уотерман, автор тезисов „Пятого интернационала“, — сильно отличается по форме и содержанию от капитализма эпохи Международного товарищества трудящихся». Сегодня формы солидарности и методы работы требуют других средств, предполагают другие типы участия и неиерархическую форму. Уотерман констатирует:
Новый интернационализм — это коммуникационный интернационализм в нескольких взаимосвязанных смыслах: а) его сфера — это коммуникация; б) он озабочен созданием новых сообществ и нового общего глобального понимания путем обеспечения информацией, которая при иных обстоятельствах оказывается подавляемой и вытесняемой, а также созданием новых критических смыслов и понимания; в) его внутреннее единство и внешнее влияние — скорее вопрос коммуникации, чем организации.
Недавно сформировавшийся круг продвинутых и неравнодушных граждан, объединенных общими интересами, охватывает весь земной шар; они ведут разговор на разных языках, находя коллективный лингва франка в постоянно растущем наборе информационно технологических аббревиатур вроде SMS, PDA, GPS, GPL, XML и т. д. И они используют свою блестящую эрудицию чтобы создавать анархокоммунистическую субкультуру политизированных «хакеров» и виртуальных радикалов, чей активизм и взаимодействие иногда навлекают на них последствия как в физическом, так и в информационном мире. В «Нематериальном», одной из своих последних книг, Андре Горц представляет хакеров и «хакерскую этику» как потенциальный революционный авангард, как антигосударственный «постиндустриальный неопролетариат» и как «диссидентов цифрового капитализма». В информационной экономике нематериального труда Горц выделяет тех, кто говорит «прощай» рабочему классу; и не стоит об этом сожалеть, добавляет он, поскольку это также означает «прощай» капиталистическому труду и денежным отношениям, погоне за прибылью и конкуренции, нужде и монополиям. «В связи с развитием интернета и „Движения за свободные программы“ этот неопролетариат стал геометрическим центром, откуда исходят и куда направляются все радикальные атаки на глобализованный и всё более финансовый капитализм».
Ряды неопролетариата ширятся — и по доброй воле, и в силу естественных причин, из-за быстрого устаревания человеческого труда, неуклонного внедрения в процесс капиталистического производства машин и новых технологий. Производство стоимости в нашей экономике всё больше и больше базируется на таком материальном, которое в действительности нематериально. Оно расщепило связь между наемным трудом и получением прибыли; в сущности, оно имеет уже мало общего и с Марксовой трудовой теорией стоимости. Одновременно исчезла надежда вернуться к экономике полной занятости. Далеко позади осталось обещание капитализма обеспечить всеобщее процветание и гарантировать каждому достойную работу. Появляются новые угрозы и открываются новые возможности; всё это, как верно подметил Маркс, «беременно своей противоположностью». Однако возможно, что именно люди, добровольно вступающие в ряды независимого неопролетариата, являются решением проблемы. Возможно, именно они являются движущей силой, которой поручена всемирноисторическая антикапиталистическая миссия. Эти люди, — говорит Горц, — «главное действующее лицо грядущего культурного антипродуктивистского и антигосударственного переворота».
Горц широко цитирует Петера Глотца, недавно умершего немецкого социалдемократа и исследователя технологий, который считал, что по-настоящему новое в нематериальной экономике — это радикализм ее самоявленного неопролетариата, так как «он отворачивается от культуры наносекунд. Всё большее число молодых людей отказываются от карьеры», в разрез с призывом Саркози, они хотят иметь больше свободного времени, а не больше денег. Как далее объясняет Глотц, они
добровольно уходят с полной ставки на две трети и сознательно отвергают трудовые добродетели индустриализма. <…> Чем сильнее цифровой капитализм будет определять нашу реальность, тем больше будет так называемых дауншифтеров и людей, добровольно деклассированных. <…> Из недр этой группы возникнет и новое мировоззрение. Борьба между цифровым пролетариатом и цифровой элитой будет вестись не из-за отдельных технократических или экономических концептов, а по двум принципиальным и насущным вопросам образа жизни. Предметом дискуссии окажется вся социальная этика современного капитализма.
Сетевой активизм и сознательный дауншифтинг — это контркапитализм, порожденный существующим капитализмом, самоорганизация, отрицающая систему изнутри и одновременно изобретающая альтернативное сообщество за ее пределами. Сегодня средства, действующие лица и инструменты отличаются от прежних. Однако этот анархокоммунизм, зарождающийся в рамках виртуального активизма, усиленный и усложненный хакерами и сетью бесплатного программного обеспечения, является, как предполагает Горц, «всего лишь наброском возможного иного мира». В перспективе он
распространится в социальном теле и ускорит его реструктуризацию. Изменения мирового масштаба станут возможны только в том случае, если их поддержит определенного типа коалиция. Если революции совершаются, то они совершаются союзом самых угнетенных с теми, кто острее всех осознает отчуждение — свое и других. Этот союз проявляется в многоликом движении за новый мир, за иную глобализацию. Многообразие его компонентов обеспечивает целая армия дружественных ему интеллектуалов: экономистов, писателей, художников и ученых. Они становятся радикалами, общаясь с оппозиционными профсоюзами, постиндустриальными неопролетариями, культурными меньшинствами, обезземеленными крестьянами, безработными и лишенными прав.
В этом новом сообществе ставятся эксперименты с образом жизни — ставятся в порах общества, в котором монополия и централизация средств производства достигла той точки, когда они стали несовместимы с социализацией труда. Эта капиталистическая оболочка пропускает воздух — она сжимается, не разваливаясь на куски. Новые технологии создали даже более сложную и разнообразную систему разделения труда, и с ходом истории капитал присвоил ее как источник относительной прибавочной стоимости. Достоинство технологии, — говорит Маркс, — заключается в «повышении путем кооперации индивидуальной производительной силы», в создании новой производительной силы, «которая по самой своей сущности есть массовая сила». Но так открываются два пути, ведь коллективная и кооперативная сила, подпитываемая глобализацией и информатизацией, тоже открывает для себя новые возможности для бунта и сопротивления — и Маркс это знал. «Неизбежный антагонизм», — говорит он, — возникает тогда, когда «вместе с ростом массы одновременно занятых рабочих растет и их сопротивление»42. И этот неизбежный антагонизм расчищает путь для неопролетариата, расширяет и интенсифицирует геополитическую сеть различных типов сотрудничества, новых сил желания и воображения, радикальной mística, совместного коллективного использования, а не частного присвоения, само раскрытия (self-unfolding), а не массовой деградации.
Благодарим издательство Ad Marginem за любезно предоставленный препринт.
Spectate — TG
Если вы хотите помочь SPECTATE выпускать больше текстов, поддержите нас разовым донатом:
