Ангажированный дизайн на практике

С 2011 года Студия экспериментального дизайна при Гамбургском университете изящных искусств оказывает поддержку в окрестностях Сан-Паули, а также повсюду в городе, людям, которые из-за экономических или социокультурных факторов лишены доступа или возможности взять дизайн на вооружение. Последние 10 лет мы были заняты тем, что проводили открытые Public Design Support¹ сессии каждую среду с 18 до 19 вечера на самом видном месте [storefront space] GWA St. Pauli, общественной ассоциации, которая с десяток лет занимается здесь работой с сообществами. В часы этих еженедельных консультаций студенты регистрируют запросы от местных жителей и рука об руку работают с ними над решением текущих проблем, с которыми те приходят. Любые личные или коллективные трудности, идеи и чаяния — это и есть отправная точка для дизайн-проектов.

В последние годы Сан-Паули подвергся беспрецедентным изменениям, при этом местные жители оказались исключены [из процесса принятия решений] или вовсе были затронуты [их последствиями] в негативном ключе. В начале 2000‑х Сан-Паули был беднейшим районом Западной Германии и отличался культурой солидарности между бывшими портовыми рабочими, иммигрантами и представителями различных субкультур, участвовавших в борьбе за сквотирование помещений на Хафенштрассе и вплоть до квартала красных фонарей Репербан. Правда, не так давно Сан-Паули превратился в самый дорогой район Гамбурга по показателям платы за аренду для новых постояльцев. Путем стремления к максимизации прибыли через преобразование бывших доходных домов в кондоминиумы², строительство новых объектов недвижимости и реализацию политик аренды муниципальными жилищными ассоциациями³, этот недвусмысленный процесс переселения уже имел место и продолжается по сей день.

Public Design Support намеревался попасть в самое сердце этих урбанистических процессов путем тестирования и внедрения альтернативных дизайн-практик. Дизайн может вносить свою лепту в создание автономных условий существования и противостоять бессилию и зависимости, с которыми люди остаются один на один в ходе реализации политик исключения в городском планировании. И все-таки большинство жителей рабочих кварталов и всех тех, кто был затронут джентрификацией, обычно не могут финансово позволить себе дизайн, не говоря уже о том, чтобы допустить мысль о возможности прибегнуть к его помощи. Как истинные приверженцы своей идеи, мы работаем с теми, кто исключен не только из городского развития, но и из самого дизайна⁴. Мы выступаем за «Право на Дизайн», которое определяет дизайн как базовый человеческий акт и недисциплинарную практику, при помощи которых люди могут улучшить свое материальное и социальное положение, а также предъявлять свои гражданские требования⁵.

Мы осуществили около сотни дизайнерских проектов в Сан-Паули и за его пределами⁶. Дизайн-консультирование сработало для паба, попавшего в безвыходное положение, решило проблему с местом хранения вещей у матери-одиночки, мы совместно вырастили полупубличный цветочный сад, вместе с беженцами поставили демонстрацию, перепроектировали консультационный центр по вопросам наркозависимости, воздвигли мемориал узникам концлагерей по запросу их родственников, поддержали протесты против повышения арендной платы, спроектировали уютную комнату для учебы, установили кровать-чердак с когтеточкой, помогли переехать некоммерческому консультационному центру для беженцев, отремонтировали сломанный трейлер, растянули шатер на яблоневом лугу, уложили кирпичи для барбекю-посиделок, преобразили недемократично устроенную классную комнату и многое другое.

Многие из этих проектов остались либо незавершенными, либо не оправдали ожиданий. Некоторые закончились разочарованием и опустошением, а некоторые вылились в дружбу и веселье. Хоть Public Design Support и работал как педагогический эксперимент в академическом контексте, но если рассматривать его как альтернативную модель дизайн-практики, мы, в общем и целом, потерпели неудачу. Недоработки Public Design Support  (в плане целей) становятся тем более заметными, когда этот подход классифицируют в рамках более широкой категории «социального дизайна». Сложно сказать, принесли ли хоть какие-то из этих проектов сколько-нибудь видимую социальную полезность или же они лишь размыли опыт бедности, изоляции и бессилия. Но что они действительно сделали, так это, я бы сказал, проблематизовали наше концептуальное понимание социального и то, каким образом оно положено в основу дизайна как практики.

Желание сообщества

Пусть термин «социальный дизайн» и взят на вооружение многими благонамеренными дизайнерами, проектировщиками, (социальными) работниками, художниками и активистами, мало того, что он нечетко истолковывается, так еще и петляет. Он путает следы, поскольку намекает, будто бы существует такая вещь, как «несоциальный» дизайн, и, таким образом, не берет во внимание и даже умаляет сущностную характеристику дизайна: дизайн всегда вплетен в социальное и сподручен. Хотя есть дизайн, который отрицает социальное или оказывает на него пагубное воздействие, но если он при этом не социален, то это и не дизайн вовсе. Социальный эффект и его место в социальной структуре — непреложная основа дизайна. В отличие от термина «социальный дизайн», «социально ангажированный дизайн» фокусируется не столько на социальной сущности дизайна, сколько на его активной, критической и политической включенности в связке с социальным переустройством.

Public Design Support стоит на том, чтобы отталкиваться от ярости, проблем, чаяний, конфликтов и идей жителей Сан-Паули как от отправной точки в дизайне. Так его социальная вовлеченность проявляется в создании дизайн-управ, сформированных группами и отдельными людьми из числа местных. Public Design Support целенаправленно ставит себя в зависимость от людей и их проблем, а также от «вхожести» в текущие социальные процессы и конфликты района. Но правда в том, что всегда легче сказать, чем сделать. Языковые барьеры, теневые иерархии, повседневные заботы, непонимание, синхронизация во времени и особенно весомые препятствия вроде денег и погодных условий создали препоны и сделали нас «невхожими» в круг людей, обладающих ограниченными ресурсами для участия в нелегком процессе со-творчества. Пандемия Covid-19 и вовсе отрезала нас от контактов с местными.

Сейчас мы в процессе восстановления наших отношений с Сан-Паули. Мы вернулись на район, зависаем тут и болтаем с людьми. Мы распространяем информацию по району при помощи листовок на разных языках, а также  начали более систематично коммуницировать с коммьюнити-лидерами и социальными работниками. Параллельно мы думаем насчет того, как можно выстроить работу, сделав ее более доступной и потребностно-ориентированной. Мы продлили приемные часы и прилагаем усилия для того, чтобы популярнее (и на как можно большем количестве языков) рассказывать о том, что мы можем предложить и как работаем. Мы пригласили местных энтузиастов на неформальные встречи с целью познакомиться поближе и даже договорились о встрече с местным священником. Мы ну очень хотим получше узнать район. Мы хотим открыться сообществу. Мы хотим быть частью добрососедства. Мы хотим работать над местными проблемами.

Заявления, подобные этим, воспроизводят тропы, которые питают и задают горизонт для многих современных художественных, архитектурных и дизайнерских практик: «сообщество», «местный житель», «район», «боро». Эти термины, взятые из запасников социально ангажированной дизайнерской практики, обнажают тот факт, что ценности и критерии современного дизайна определяются не профессией, предприятием, академией, рынком, желаниями потребителей и даже не нормами права. Наоборот, систему координат современного дизайна формируют куда более мелкие социальные единицы, обладающие приземленными знаниями и опытом обыденной реальности. Сообщество, местный житель, район и боро являются мостиками к повседневным мирам людей и позволяют считаться с повседневностью. И сопротивляться ей.

В большинстве ангажированных практик в дизайне и искусстве концепция «сообщества» часто замещает то, что раньше подразумевалось под термином «социальное». В таких современных подходах, как проектирование, в основе которого — сообщество⁷ [community-based design], ведомый сообществом дизайн⁸ [community-led design], сообществом движимое архитектурное проектирование⁹ [community-driven architecture] или сообществоориентированный дизайн¹⁰ [community-centered design], социально-пространственная категория сообщества конкретизирует идею социального вовлечения и претворяет ее в жизнь. В отличие от абстрактного «социального» понятие «сообщество» будто бы привносит эмансипаторные коннотации и дает возможность их четко уловить и зафиксировать. Но идея сообщества не может подменить собой политику социального.

Перевоплощение социального в несоциальное

Идея социального — «социального» в том смысле, в каком оно выступает в общественном договоре [social contract], социальном страховании, социальном государстве, социализме, социальном жилье, социальном обеспечении и социальной справедливости — основана на обещании более-менее равного, справедливого, целостного и единого общества. Все это, однако, было сведено на нет неолиберальными усилями в попытках сбить нас с толку в отношении того могущества, которым якобы обладает индивидуалистическая сила рынка. Сообщество же, наоборот, понимается социологами как группа людей, имеющих общую историю или этический бэкграунд, проживающих на определенной территории, культивирующих общие интересы или чувствующих себя приверженцами общих ценностей. Если общество — это историческое соглашение, предполагающее соблюдение установленных правил ради жизни в согласии, то сообщество являет себя как нечто изначально устроенное и данное наперед.

Сообщество предстает чем-то естественным, интуитивным и правдоподобным. Общество, наоборот, в общепринятом понимании есть нечто сконструированное, скоординированное, построенное, согласованное и возделанное. Правда, идея о том, что сообщества являются репрезентативными образованиями общества, точно так же сконструирована, как и коллективные заявления национальной или даже международной общественности. Семьи, например, держатся вместе из биологической случайности и патриархальных традиций. Аналогично в основу дружбы положены ребяческая любовь и жесткие механизмы социального отбора, субъективное восприятие и классовые различия. Коллеги проходят через такие фильтры, как система образования, иерархии, пол, статусные ожидания и, главное, рынок труда. Соседи «производятся» рынками недвижимости, датой рождения, выбором определенного окружения и последствиями вынужденного (пере)селения, вызванного бедностью, войной или климатическими изменениями. Боро складывается как результат стратегических административных реформ, предвыборных соображений, градостроительных решений, социально-пространственной сегрегации, джентрификации, городского маркетинга или идеализированных воспоминаний. Короче, сообщества — не естественны.

В последние десятилетия идея сообщества стала предметом разнообразных теоретических дискуссий об альтернативных подходах к политическому пространству за пределами индивидуализма и общества во главе с государством. Вместо того, чтобы талдычить «сообщество» как аффирмацию от социального проектирования и других ангажированных практик, эти размышления разделяли допущение о том, что сообщество — это не предзаданное эмансипаторное вместилище, но, наоборот, начало, выявляющее большую политическую амбивалентность и которое должно быть как следует деконструировано. Философ Йозеф Фогль, например, подробно разбирает проблемную склонность сообществ к самоизоляции и выступает за «де-тотализацию» и «де-локализацию» концепции сообщества¹¹. Роберто Эспозито считает, что сама предрасположенность сообщества функционировать как локус идентичности требует его постоянной деконструкции, тогда оно могло бы служить достижимой целью освободительной политики, и поэтому выступает за сообщество без собственности, без первоосновы и без территории, но с нехваткой [lack] и общими обязательствами¹².

Сквозь призму неолиберальных усилий по замещению организующей функции политики рынком этот призыв к мобилизации на местном уровне и на уровне сообществ не только потенциально сулит эссенциалистский поворот, но и видится еще одним инструментом социального дерегулирования. Неолиберализм всегда врастает в региональный или локальный контекст и принимает во внимание разницу институциональных, социальных и политических показателей. В отличие от государства, он полагается на местные сообщества как на фундамент рыночного (у)правления [governance]. Такая контекстуализация объясняет, почему «возрождение местного» и возрождение сообщества происходит в тот самый момент, «когда происходят будто бы неконтролируемые наднациональные трансформации»¹³. Переключение внимания от общества к сообществу следует понимать как управленческую технику, в основе которой — принятие и содействие группам людей с разным уровнем дохода, состоянием здоровья, образованием, доступом к культуре, качеством окружающей среды и благосостоянием. Возрождение сообществ — очередной социальный перекос от целостного социального пространства к дифференцированным и управляемым зонам сообществ.

Распространение сообществ и поглощение ими социального в области менеджмента, труда, администрирования и планирования следует рассматривать на фоне разрастания неолиберальных управленческих техник и рыночных механизмов. Еще в 1996 году социолог Николас Роуз описал заинтересованность рынка в том, чтобы обособлять группы потребителей со схожим опытом, такой же интерес к распределению людей территориально и по интересам с целью их лучшего понимания и возможности наталкивать их на конкретную цель, он обнаружил среди планировщиков, учителей, полицейских и политиков¹⁴. Он заявил, что «сообщество стало новой пространственной формой (у)правления: гетерогенной, множественной, объединяющей отдельных индивидуумов, семьи и других людей в конкурирующие культурные ассамбляжи идентичностей и зависимостей»¹⁵. Такое новое «(у)правление через сообщество» базируется на разрыве социального обеспечения с национальными стратегиями управления и на различении «тех, кто считается надлежащим гражданином, и тех, кто таковым не считается»¹⁶.

Согласно Роузу, (у)правление через сообщество выражается в ряде переходов: пространственном (от территории штата — к местонахождениям разнообразных сообществ); социальном (от централизованного государственного регулирования и заботы о благосостоянии — к индивидуальному и добровольному участию в жизни общества); и субъективного: от граждан конкретного государства до лично выбранных или данных идентичностей, проистекающих из прямых, эмоциональных, осязаемых, традиционных, спонтанных и других отношений внутри сообщества¹⁷. Эти феномены сильно вуалируют выраженно неолиберальную идеологию «инструментализации способности к самоуправлению самих субъектов государственного управления в самых разных местах и ​​населенных пунктах — на предприятиях, в ассоциациях, кварталах, группах по интересам и, конечно же, в сообществах»¹⁸. Эти тотальные сдвиги в управлении были тут же отзеркалены архитекторами, планировщиками и дизайнерами. По словам историка и культуролога Кристы Камлейтнер , современные тенденции в городском планировании явно направлены на дифференциацию пространства по соседскому принципу и преследуют цель «подтолкнуть отдельных людей, микрорайоны и регионы к самопознанию» — прямо как и сообщества¹⁹.

Сообщество — это сконструированная, поддающаяся измерению и легко управляемая форма разнообразия, играющая на руку более деликатному управлению и обеспечивающая лучшую рыночную интеграцию. Это промежуточное образование, позволяющее государству управлять индивидом, скинув с себя бремя ответственности за управление всем обществом. «Раздробленное на множество этических и культурных ячеек с взаимоисключающими верноподданствами и несоизмеримыми обязательствами», сообщество прямо противоположно социальному²⁰. Современный дискурс о сообществе склонен дискредитировать общество как сферу репрезентации социального и, таким образом, вытеснять из поля зрения такие социальные проблемы, как бедность, изоляция, дискриминация, деградация окружающей среды и расизм. В этом смысле сообщество — асоциально.

Умышленно субъективное видение

И все-таки сообщество совсем не обязательно стоит мыслить как неолиберальный антипод общества. На него также можно посмотреть как на важный и функциональный его аспект. Для Лайзы Питти, антрополога, соосновательницы авангардной агит-группы по планированию Urban Planning Aid в Бостоне 1960‑х, а также прародительницы движения, которое позже стало известно в США как «Дизайн сообществ» («Community Design»), сообщества представляли собой нехитрые, но в то же время стратегически важные образования: проблемные и все же необходимые для создания, оттачивания и продвижения новой практики политического проектирования²¹. По словам Питти, до возникновения коммьюнити дизайна специалисты по агит-планированию были склонны не только к чрезмерному упрощению проблем, но и к гомогенизации сообществ путем игнорирования их внутренних противоречий и многоликости, проистекающих из столкновения интересов. Они также часто преуменьшают политический резонанс своих действий и процедур, патерналистски указывая на сообщества и формулируя проблемы [topics]²². Вот почему Питти и ее коллеги никогда не забывали учитывать более широкий — или, другими словами, социальный — контекст в процессе проектирования района.

По этим же соображениям дебаты среди молодых радикальных левых в Германии сосредотачиваются на взаимосвязи между политикой и местными инициативами по вовлечению сообществ. Например, инициатива Kiezkommune Wedding в Берлине (в районах Кройцберг-Нойкельн и Фридрихсхайн) возводит свой подход к созданию соседских [neighborhood-organized] сообществ к таким политическими моделями организации, как система советов Веймарской республики или курдская коммуна в Рожаве²³. Они считают, что сфокусированные на оказании прямой помощи в делах вверенных им сообществ, районные [district] советы должны быть организованы на надрегиональной основе с мандатом и механизмами подотчетности²⁴. Другая группа под названием Kollektiv aus Bremen утверждает, что построение самоорганизующихся структур власти и сопротивления в ответ на локальные конфликты может стать спусковым крючком в масштабах общей борьбы²⁵. В этом смысле работа, жилье, деторождение, здоровье, образование и питание — все это происходит в рамках сообществ, откуда можно выхватить повседневные проблемы в более широком социальном контексте и которым затем можно противостоять²⁶.

В вопросах организации конкретных действий по решению проблем эти активисты опираются на усилия самих съемщиков, жильцов или рабочих. В этом смысле сообщество, понимаемое как низовая организация, не дезавуирует, но вдохновляется революционными требованиями в отношении всего общества в целом. Обе группы прозрачно указывают на ограниченность местной инициативы и видят сообщество как стратегический элемент сопротивления вообще. Местное или добрососедское образование в таком случае понимается как ситуация, потенциально готовая вылиться в установление контрвласти, имеющей целью развитие, проверку и укрепление устойчивых социальных перспектив на будущее и осуществление повседневных практик солидарности. В этом разрезе подтверждается разница между сообществом и социальным, а также то, что социально-политическая деятельность не сводится к работе в рамках сообщества. Скорее всего, к социальным проблемам следует подбираться исходя из опыта повседневности, который можно пропустить через себя и сформировать только на местном уровне, но влияние которого имеет куда более широкие последствия и связи.

В ангажированных дизайнерских практиках первостепенно, чтобы гуманистические кивания на сообщество не усугубляли управляемую раздробленность социального. Политическое видение дизайна, произрастающее исключительно из текущих [on-site] потребностей умозрительных сообществ, слишком часто игнорирует лежащие в их основе не наличествующие непосредственно и не видимые невооруженным глазом контексты и властные структуры. Местные соседства могут быть сподручны как стратегические места, пригодные для погружения в социальные проблемы, а также выступать связующим звеном между процессами проектирования и альтернативными действующими лицами и задачами. Однако и это все не гарантирует социально-значимый результат. Личный опыт и трудности, а также более серьезные социальные бедствия не обязательно отражаются, переживаются, тем более должным образом усваиваются и оформляются в рамках сообщества. Особенно это касается вопросов социальной справедливости, потребность в которой не может быть ограничена пространственно, культурно или этически раздробленными средами и которая подразумевает взгляд на общество как на более масштабное целое.

Такие пространственные категории, как «сообщество», «соседство», «местный житель» или «район», могут быть конструктивно задействованы в качестве стратегической и политической основы для проектирования только в том случае, если они не впадают в эссенциалистские или неолиберальные крайности. Этот благой подход может избежать попадания в ловушку асоциальности только в том случае, если сообщество больше не будет мыслиться заменой обществу, но будет рассматриваться как коррелят социального. Сознательный подход к дизайну должен не только принимать во внимание интересы групп, но и не делать допущения о естественности их социального устройства. Ангажированный дизайн должен зрить в корень конкретных проблем и борьбы групп, сетей, районов, классов, инициатив и микрорайонов, находящихся непосредственно на пересечении этого разрыва между сообществом и всем обществом.

Jesko Fezer, (Un)Social Community / e‑flux, In Common, June 2023 

Перевод с английского Юлии Лежниной

Spectate — TG

Если вы хотите помочь SPECTATE выпускать больше текстов, поддержите нас разовым донатом:

1. Описываемый здесь и далее формат работы в рамках одноименной инициативы, реализуемой под руководством Йеско Фезера, автора статьи. — Прим. пер.
2. С лат. con «вместе» + dominium «владение». По сути речь идет о том, что ответственность за содержание общедомового имущества возлагается непосредственно на жильцов. — Прим. пер.
3. Housing associations в Германии, как и в других странах Европы, занимаются предоставлением доступного жилья нуждающимся. — Прим. пер.
4. См. разработанную в 2019 году для Открытого онлайн-университета Гамбурга методичку «How to Gestaltungsberatung», дающую представление о методах работы и пространстве [критического] мышления Public Design Support.
5. См., например, лекцию Henric Benesch & Onkar Kular «The Right to Design», в: Parse №. 12, осень 2020.
6. См. веб-сайт проекта www.gestaltungsberatung.org и две книги о Public Design Support: Jesko Fezer & Studio Experimentelles Design (Ed.): Öffentliche Gestaltungsberatung – Public Design Support 2011–2016, New York 2016; Jesko Fezer & Studio Experimentelles Design, Claudia Banz (Eds.): (How) do we (want to) work (together) (as (socially engaged) designers (students and neighbors)) (in neoliberal times)? Public Design Support 2016–2021, New York 2021.
7. [Кооператив] Coopdisco и [архитектор] Mathias Heyden, Community Based Design Center, (Bezirksamt Friedrichshain-Kreuzberg: Berlin, 2020.
8. Sasha Costanza-Chock, Design Justice: Community-Led Practices to Build the Worlds We Need, (Cambridge: MIT Press, 2020).
9. См. название вставки, чье содержание это эссе должно обогатить: arc en rêve centre d’architecture Bordeaux, «common, community driven architecture», Jun 23–Sep 18, 2022.
10. Don Norman and Eli Spencer, «Community-Based, Human-Centered Design», jnd.org, 2019.
11. Joseph Vogl, «Communal Spaces / Community Places / Common Rooms: De-totalized Forms of Encounter», An Architektur no. 10, (An Architektur: Berlin and New York, October 2003).
12. Roberto Esposito, Communitas. The Origin and Destiny of Community, (Redwood City: Stanford University Press, 2010).
13. Neil Brenner and Nik Theodore, eds., Spaces of Neoliberalism: Urban Restructuring in North America and Western Europe, (Oxford: Wiley-Blackwell, 2003). Jesko Fezer, «Design for a Post-Neoliberal City», e‑flux Journal, no. 17 (June 2010).
14. Nikolas Rose, «The Death of the Social? Re-figuring the Territory of the Government», Economy and Society, no. 3 (August 1996): 327–356.
15. Rose, 327.
16. Там же.
17. «В лексикон сообщества также входит психология идентификации; и правда, само условие представимости сообщества состоит в том, что оно выступает – реально или потенциально – точкой сборки идентичности. Однако эти границы идентификации формируются по-разному. Сообщество обещает отношения, которые кажутся менее “дистантными”, более “прямыми”, возникающими не в “искусственном” политическом пространстве общества, а в матрицах близости, которые кажутся более естественными. Сообщество — это не что иное, как сеть лояльности, с которой человек идентифицируется экзистенциально, традиционно, эмоционально или произвольно [и находится оно], похоже, за пределами и вне любого количественного анализа и личных интересов». Rose, 334.
18. Rose, 352.
19. Christa Kamleithner, «Regieren durch Community: Neoliberale Formen der Stadtplanung», в Matthias Drilling and Olaf Schnur, ред., Governance der Quartiersentwicklung. Theoretische und praktische Zugänge zu neuen Steuerungsformen (Wiesbaden: VS Verlag für Sozialwissenschaften, 2009), 29–47, 45.
20. Rose, 353.
21. Возникшее тогда же, в 1960‑е, движение Advocacy Planning привнесло в сферу дизайна и планирования авангардную на тот момент идею community organizing — активную форму поддержки соседей, разработанную и внедренную на практике Саулом Алинским и предполагающую использование их [дизайнерских] навыков и ресурсов во благо местных. см. Jesko Fezer, Umstrittene Methoden. Architekturdiskurse der Verwissenschaftlichung, Politisierung und Mitbestimmung in den 1960er Jahren (Hamburg: Adocs, 2022). Lisa R. Peattie, «Communities and Interests in Advocacy Planning», Journal of the American Planning Association, no. 2, (1995): 151–153.
22. Lisa R. Peattie, «Reflections on Advocacy Planning», Journal of the American Institute of Planners, no. 3, (1968): 80–88.
23. Radikale linke berlin, Kiezkommune Wedding, Kiezkommune Kreuzberg-Neukölln, Kiezkommune Friedrichshain, «Das Konzept Kiezkommune. Über Gegenmacht und wie wir sie aufbauen», Kiezkommune Aufbauen.
24. Там же.
25. Kollektiv aus Bremen, «Für eine grundlegende Neuausrichtung linksradikaler Politik. Kritik & Perspektiven um Organisierung und revolutionäre Praxis», 2016.
26. Там же, 37.