Дима Филиппов. Слоны – родина России

Мария Королева рассуждает о «природе» в выставке Димы Филиппова «В поисках слона».

Как человек, живущий рядом с деревней у большого озера, я хочу задать такой странный вопрос человеку из деревни у большой горы Диме Филиппову: «Какая она все-таки, деревня-то, после прихода большого Западного искусства, трансцендентная или уже имманентная1?» Другими словами, будем ли мы смотреть на нее как принято, причинно-следственно, со всей историей, экономикой и метафизикой в любых комбинациях, или, как это сейчас делают, станем «просто смотреть»? Проблемы есть в обоих подходах, и все-таки они не одинаково плохи. 

Выставка Филиппова «В поисках слона», вторая часть дилогии «Полихрония. Практики исследования темпоральных режимов современности», идет в Образовательном центре ММОМА до 22 марта. От идеологического выбора всей «Полихронии» придерживаться традиционного временно-пространственного взгляда, выражающегося в заявлениях вроде: «У нас явно “кризис” будущего и перепроизводство прошлого»2, — слегка подчистив откровенные высказывания про дух, Филиппов сильно отдаляется, но и не полностью такой выбор отвергает. 

Дима Филиппов, «В поисках слона», 2020 © Московский музей современного искусства (ММОМА)

Сколько бы ни корячились из года в год бедные студенты художественных вузов на тему «Бабушкина дача как не-место», видимо, подражая обязательным пленэрам консервативных институций вроде Суриковки, российская деревня — это ужасная фактура для постконцептуального искусства. В конечном итоге в любой сколь угодно сложной инсталляции означающее встречает означаемое, а иногда до кучи и знак на одном уровне существования, как в «Одном и трех стульях» Джозефа Кошута. И эта встреча кажущегося разнородным в имманентном вызывает у зрителя то разрыв шаблона, то благодать. То ли дело деревня, из чьего изъязвленного «Зеленой маркой» чрева то и дело прорастают то мокика с участковым Пенчекряком3, то сфинкс с загадкой про Минина и Пожарского4, то блогер Варламов с нищетой, но без эксплуатации. А вот Александр Гельевич Дугин — это совершенно городское явление. 

Филиппов безо всякого сомнения застал расцвет попыток5 придумать что-нибудь, чтобы деревня встала в тело мирового искусства, как ящичек на доводчике в новый икеевский стеллаж для предметов особой гордости. Художник не стал повторять или комментировать деколониальную кураторскую сборку Виктора Мизиано, повествующую в выставке «Места: одно за другим» о том, что на самом деле в России столько же разных деревень, сколько художников, а пошел по пути деколонизации дальше, в сторону размытия условной границы между природным и человеческим. 

Дима Филиппов, «В поисках слона», 2020 © Московский музей современного искусства (ММОМА)

В залитом голубоватым светом альбоме за шторкой на четвертом этаже образовательного центра ММОМА можно увидеть и фотографии пейзажей, образующих орнаменты и цветовые поля, и снимки исчезающе малых интервенций художника: абстрактную фигуру, вытоптанную на песке у водоема, шалаш из двух веток. С одной стороны, произведения Филиппова, недолговечные и сразу рассчитанные на фотофиксацию, уходят корнями в практики Франциско Инфанте-Араны и группы «Движение». Больше всего в них от композиционных упрощений серии «Подобия», но, в отличие от чистой визуальности Араны, практики Филиппова несут в себе и этику революционных перемен, которую можно проследить вплоть до группы «Коллективные действия». И все же Филиппова правильно сравнить с территориально и исторически удаленным движением «незаметных» в лэнд-арте6 (Ана Мендьета с собственными силуэтами на снегу и на пляже, топтавший траву Ричард Лонг, Сильдо Мейрелес, поменявший местами куски земли из Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу, Кадзуо Ширага, собственно, строивший шалаш). Филиппов реконтекстуализирует это течение, маргинализированное героическими жестами Роберта Смитсона и компании, выражавших мощь человеческого стремления к негэнтропии так, чтобы видели космонавты на МКС, через современный нам императив уменьшения экологического следа. 

Есть и другая сторона этого выбора: казавшееся очевидным отделение белого мужчины от лона природы перестало им быть в мире, где политическая жизнь, присущая нам7, но не природе, и публичная дискуссия подавляются самым жестоким образом. Если Смитсон, представитель городской послевоенной культуры, противопоставлял природе, а скорее даже ее образу, кажущуюся силу либерализма, то Филиппову нечего противопоставить ничему. Как уязвимы и либерализм, и природа, мы поймем, забив в Google запрос «антропоцен».

Дима Филиппов, «В поисках слона», 2020 © Московский музей современного искусства (ММОМА)

В потоке этих изображений нельзя не зацепиться взглядом за фигурку слона, всплывающую то тут, то там на фотографиях полей. Художник, изначально задававший очень понятный вопрос о судьбе нашей планеты, вдруг решается на полноценное вторжение в ее чертоги с объектом, относящимся к разряду современного лубка. Перед тумбой с фотоальбомом задник картины, заключенный в подвешенную на некотором расстоянии воздушную раму. На холсте надпись: «Р.А. Путь в Индию, 2003 Ж/М Татьяне Игоревне от застенчивого художника Роман Коломацкий 23 (неразборчиво) 2006». В конце зала — пять рядов маленьких рекламных плакатов на распорках, с которых на зрителя, как из болота, смотрит вся хмарь 8 русской глубинки: худая корова с провисшей спиной, «буханка» с капотом, приделанным от менее удачливой «буханки», опора линии высоковольтной электропередачи, фараоновы пирамиды из кирпича, остов покинутого здания, барокамера. Именно так, отсылающие не к плакатно-фотографической, а к литературной культуре образы соответственно своей литературности претендуют на трансцендентную природу изображаемого и совершенно традиционный монолог о судьбах родины. 

В видеоэссе, части инсталляции, Филиппов в качестве главного героя устанавливает палатку, прыгает в сугроб, курит, сидя в выброшенном на поляне продавленном кресле, опостылевшем даже деревенской бабусе и ее коту. Колонки транслируют разговор об искусстве художника с местной жительницей. «Да раньше ничего мы не знали, милок! Дадут кому-то искусствоведа диплом, кому-то не дадут, а дальше кто его там знает». Видео вместе со стоячими постерами провинциально подтрунивает над закрепившимся форматом западных биеннале «видеоэссе плюс объекты из его кадров, стоящие перед проекцией», но за счет отсутствия содержательных параллелей изображаемого на экране и вне его становится декорацией. И все же «В поисках слона» в этом месте становится не тем, что раньше любили ругать как любительский спектакль, — превращается в реалити-шоу. 

Дима Филиппов, «В поисках слона», 2020 © Московский музей современного искусства (ММОМА)

И вот почему: на видимом впереди холсте скромный художник Роман Коломацкий написал что-то вроде «Вида на гору Сент-Виктуар», но в манере, в которой это, возможно, сделал бы Оскар Рабин. Второе видеоэссе Филиппова, транслируемое на экране в противоположном конце зала, проливает свет на природу творчества Коломацкого — деревенского самородка, несомненный талант которого не распознала его будущая жена, соседка родителей Филиппова. В видео художник навещает женщину, чтобы попросить на время, а, может, и насовсем, картину. Диалог в динамиках перестает быть абстрактно-этнографическим, Филиппов сообщает, что именно со знакомства с этой картиной он начал свой путь в искусстве. В дневном свете, когда произведение показано на стене избы, оказывается, что коричневое пятно на его переднем плане — это и есть слон, макгаффин московской выставки. 

Дима Филиппов, «В поисках слона», 2020 © Московский музей современного искусства (ММОМА)

Правильно заданный где-то внутри выставки большой жизненный вопрос, — чем отличается человек от природы, и продолжает ли это иметь значение в свете последних климатических и политических изменений, — находит ответ, приблизительно сводящийся к тому, что человек отличается от природы тем, что он художник. В лучшем случае это успешный предводитель самоорганизации Дима Филиппов, но есть в нашей огромной стране и другие скромные художники, которым Филиппов готов, как Робин Гуд, щедро подарить время в прайм-тайме своего шоу. Это обидно, потому что ответ на этот же вопрос неразличением привел бы к радикальной политизации того, что до этого нам виделось стихийным.

Противостояние между стремлением современного искусства во всех смыслах уплощать и унифицировать и политическим конфликтом, выглядящим как разнородная сущность с лежащими не на поверхности причинами, подмечали многие художники, среди которых был Рашид Араин9 . Начав с минимализма, он в какой-то момент разочаровался в политических возможностях искусства и ушел в издательское дело, чтобы вернуться оттуда на выставки с масштабными утопическими видениями мусульманского мира будущего, прогресса, отличного от европейского. «В его (западного человека. — Прим. авт.) миссионерском стремлении превратить мир в свой собственный образ мир становится Другим, нежели он сам, — языческим или примитивным нечто, захваченным иррациональностью своей истории, первозданным или дорациональным существованием. Он жертва своего безвременья: неподвижного удела, характеризуемого этническим, племенным, коммунальным, иррациональным, бессознательным традиционным… образом жизни. Таким образом, жертву необходимо спасти, если и не для нее самой, то для прогресса человечества»10, — пишет Араин в статье «От примитивизма к этническим искусствам», дискредитируя потенциал основанных на трансцендентном моделей мира как иерархических и колонизаторских. Отказ от такого взгляда на природное действительно несет в себе освободительный потенциал.

С другой стороны, перемена статуса и репрезентации природы в выставочных пространствах должна повлечь за собой те же шаги в статусе человека в сложных проявлениях совместной жизни людей, что до сих пор происходит спорадически, а в больших выставочных проектах, подобных экспозиции «Места: одно за другим»11, теряется за общей пресной риторикой: никто не хочет одиночества и глобализации, человек и природа едины и вместе за все хорошее и против всего плохого. Возможно, именно попытка размышлять об иерархичности явлений и знания в осторожной и частичной идентификации с Другим, в данном случае с природным12, будет вести нас в направлении к переосмыслению политического через искусство. 

Автор Мария Королева

Редактура: Стрельцов Иван

  1. Проблема трансцендентных и имманентных моделей мира рассматривается здесь: Alexander R. Galloway. Laruelle: Against the Digital. University of Minnesota Press, 2014.
  2. http://www.mmoma.ru/events/kruglyj_stol_vremya_bolshoj_utopii_vremya_kotoroe_nikuda_ne_uhodit/
  3. Отсылка к стиху «СДЕЛАЙ МЕНЯ КОНТЕНТОМ» Лейтенанта Пидоренко В.П., — Прим. редактора
  4. Венедикт Ерофеев «Москва-Петушки»: «Вот: идет Минин, а навстречу ему — Пожарский. «Ты какой-то странный сегодня, Минин, — говорит Пожарский, — как будто много выпил сегодня». — «Да и ты тоже странный, Пожарский, идешь и на ходу спишь». — «Скажи мне по совести, Минин, сколько ты сегодня выпил?» — «Сейчас скажу: сначала 150 российской, потом 150 перцовой, 200 столичной, 550 кубанской и 700 грамм ерша. А ты?»
  5. Например, серию выставок «Удел человеческий», курированных Виктором Мизиано, в особенности «Места: одно за другим» в июне-августе 2018 года. 
  6. Jeffrey Kastiner, Brian Wallis. Land and Environmental Art. Phaidon Press, 2010..Pp. 114–135.
  7. См.23 выпуск подкаста-лекции Дмитрия Хаустова о Ханне Арендт: https://vk.com/id535761073?fbclid=IwAR3YlHCY2F8uhyPyHQNHwJ5vwA1RNNO29JehW-UIUonx61t6EvAvsB6hW6g&w=wall535761073_41
  8. описанная Сашей Соколовым и толпами его литературных подражателей 
  9. художник, чья ретроспектива выставлялась в прошлом году в «Гараже»
  10. …Western man a historically advanced position, a position that justifies his Messianic ambitions in the world. Equipped with the ideas of progress and World-Spirit (Hegel), he performs the task of providing both material and intellectual leadership to the world in its advance towards perfection and ultimate salvation. In his missionary vision to transform the world into his own image, the world becomes other than himself: a pagan or primitive entity that has been trapped in the irrationality of its past history, in its primeval or pre-rational existence. In fact this entity does not even possess consciousness of itself, its own past, present and future. It is the victim of its own timelessness, a static condition characterised and contained by ethnic, tribal, communal, irrational, unconscious, traditional… modes of existence. The victim must therefore be rescued, not necessarily for its own sake, but for the sake of the advancement of humanity.” См.: Rasheed Araeen. From primitivism to ethnic art. Доступ по ссылке: https://books.google.ru/books?id=PvqIAgAAQBAJ&pg=PT232&lpg=PT232&dq=Western+man+a+historically+advanced+position+,+a+position+that+justifies+his+Messianic+ambitions+i+n+the+world+.&source=bl&ots=sZD4dEkdPq&sig=ACfU3U1XdZTblUHlB5MGUEWw13WFmZlaOQ&hl=ru&sa=X&ved=2ahUKEwjQx6imnPTnAhX8wMQBHSJmAkIQ6AEwAHoECAoQAQ#v=onepage&q=Western%20man%20a%20historically%20advanced%20position%20%2C%20a%20position%20that%20justifies%20his%20Messianic%20ambitions%20i%20n%20the%20world%20.&f=false
  11. https://www.jewish-museum.ru/exhibitions/mesta-odno-za-drugim/ «Места: одно за другим», описание выставки. 
  12. Hal Foster, George Baker, Yve-alain Bois, Benjamin Buchloh, Leah Dickerman. The Return of the Real: the Avant-Garde at the End of the Century. MIT Press, 1996. P. 173, 203.